Интервью и комментарии

Эксперт Владимир Климанов рассуждает о том что приватизация в 2020 году принесла в бюджет России более 4 млрд рублей:

Доходы от приватизации надо рассматривать в контексте того, что это источник покрытия дефицита бюджета, а не просто дополнительный доход. Это связано с тем, что фактически при данной операции распространяется форма актива, а не возникают безвозвратные поступления в бюджет из внешних источников. То есть фактически государственная собственность в виде имущества меняется на государственные активы в виде денежных средств.

С точки зрения баланса никаких изменений не происходит. Поэтому потенциал приватизации всегда исчерпаем. Мы можем получить какие-то поступления в бюджет, но безгранично это происходить не может: рано или поздно все государственные активы в форме госсобственности закончатся, и продавать будет нечего. Поэтому ставить какие-то цели, что за счет приватизации мы сможем решить все финансовые проблемы, нельзя.

С другой стороны, мы понимаем, что трехлетний федеральный бюджет на 2021-2023 гг. принят с дефицитом в каждом из этих годов, поэтому какие-то источники финансирования необходимо в любом случае на этом историческом этапе искать, и приватизация – один из них. Если доходов бюджета не хватает для покрытия тех обязательств, которые есть, то нужно прибегать либо к долговым заимствованиям, либо к приватизации.

В этой связи логично, что сейчас к этому виду государственной деятельности привлечено особое внимание: поскольку дефицит есть, он явно не исчезнет сам по себе, и вряд ли можно ожидать какого-то бурного роста доходов. Поэтому приватизация нужна. Мне кажется, что сейчас у государства достаточно избыточных активов, которые эффективнее бы заработали, если бы оказались в частных руках.

Минэкономразвития предлагает почти вдвое сократить количество российских моногородов – с 321 до 163. По мнению ведомства, под параметры моногорода подходят все меньше населенных пунктов. Регионы, которым грозит «отчисление», уже беспокоятся, так как у них есть все шансы потерять солидную государственную субсидию. Не переживают только в Алейске: несмотря на то что город был включен в список, никаких субсидий он не получал из-за бездействия местных властей. Своим мнением о настоящем и будущем моногородов с «ФедералПресс» поделился директор Центра региональной политики РАНХиГС Владимир Климанов.

Далее в источнике 

Анон­си­ро­ван­ное ру­ко­вод­ством Моск­вы по­сте­пен­ное сня­тие огра­ни­чи­тель­ных ка­ран­тин­ных мер – дело неиз­беж­ное (жизнь и де­ло­вую ак­тив­ность в го­ро­де по­сле пан­де­мии ко­ро­на­ви­ру­са нуж­но уско­рять), так же как и то, что ка­кая-то часть огра­ни­че­ний оста­нет­ся с нами на­дол­го. По­нят­но, что пан­де­мия бес­по­во­рот­но внес­ла кар­ди­наль­ные кор­рек­ти­ров­ки в наше пред­став­ле­ние о са­ни­тар­ной без­опас­но­сти, о необ­хо­ди­мо­сти уче­та рис­ков эпи­де­мио­ло­ги­че­ско­го ха­рак­те­ра, на­ко­нец, о но­вых воз­мож­но­стях, свя­зан­ных с ди­стан­ци­он­ны­ми фор­ма­ми ра­бо­ты, о со­хра­не­нии зна­чи­мо­сти ор­га­нов управ­ле­ния для ре­гу­ли­ро­ва­ния та­ких слож­ных си­ту­а­ций.

Уже про­изо­шед­шие и гря­ду­щие из­ме­не­ния в боль­шей сте­пе­ни ка­са­ют­ся круп­ных го­ро­дов и ме­га­по­ли­сов, где кон­цен­тра­ция лю­дей и уро­вень их кон­такт­но­сти выше, где чаще про­ис­хо­дят мас­со­вые ме­ро­при­я­тия, где в по­след­ние годы про­ис­хо­ди­ла ори­ен­та­ция на на­ра­щи­ва­ние роли об­ще­ствен­ных про­странств, на ак­ти­ви­за­цию не толь­ко внут­рен­них вза­и­мо­дей­ствий, но и внеш­них для го­ро­да, в том чис­ле меж­ду­на­род­ных свя­зей.

Пом­ню, как со­всем недав­но, во вре­мя чем­пи­о­на­та мира по фут­бо­лу 2018 года, мно­гие моск­ви­чи вос­хи­ща­лись сво­им го­ро­дом, не по­бо­яв­шим­ся от­крыть­ся для по­чти сти­хий­ной тол­пы фа­на­тов со все­го мира. Имен­но то­гда я в пол­ной мере по­чув­ство­вал, что Москва – по­и­стине ми­ро­вой, гло­баль­ный го­род.

Вряд ли та­кое по­вто­рит­ся в бу­ду­щем, по край­ней мере, в жиз­ни на­ше­го по­ко­ле­ния. Ор­га­нам управ­ле­ния ме­га­по­ли­сов, в том чис­ле и Моск­вы, в це­лях со­блю­де­ния без­опас­но­сти при­дет­ся огра­ни­чи­вать себя в воз­мож­но­стях по­вы­ше­ния от­кры­то­сти. По­это­му ма­соч­ный ре­жим в об­ще­ствен­ных ме­стах, со­кра­ще­ние чис­ла дей­ствий, свя­зан­ных с плот­ным кон­так­том граж­дан, на­при­мер, при про­ве­де­нии мас­со­вых куль­тур­ных ме­ро­при­я­тий, на­вер­ня­ка вой­дут в нашу по­все­днев­ную жизнь. Мы по-дру­го­му бу­дем от­но­сить­ся к рас­ши­рив­шим­ся воз­мож­но­стям вы­пол­не­ния дей­ствий в ре­жи­ме он­лайн. От­дель­ное вни­ма­ние бу­дет об­ра­ще­но и на необ­хо­ди­мость про­ве­де­ния вак­ци­на­ции, при­чем не как еди­но­ра­зо­вой ак­ции, а как ре­гу­ляр­но­го ме­ро­при­я­тия, ка­са­ю­ще­го­ся всех.

Доктор экономических наук Владимир Климанов — о том, зачем в России запустили программы развития отстающих регионов.

Для такой громадной по площади страны, как Россия, включающей большое количество разнообразных по показателям социально-экономического развития субъектов федерации, реализация единой политики должна сочетаться с применением дифференцированного подхода в регулировании регионального развития. Понятно, что высокообеспеченные регионы, такие как столичные, нефтегазодобывающие субъекты Западной Сибири, индустриальные центры Урала и Поволжья, не нуждаются в активной федеральной поддержке, без которой, напротив, просто не выживут республики Северного Кавказа или Юга Сибири.

При этом среди отстающих от других регионов есть те, которые отличаются «слаборазвитостью» уже на протяжении длительного периода и имеют мало потенциальных ресурсных возможностей изменить свой статус. Но встречаются и такие субъекты, которые ранее имели более высокие показатели социально-экономического развития, но в силу эволюционных причин стали депрессивными. Или те, которые обладают еще не раскрывшимися ресурсами. Такие регионы при наличии сильного внешнего импульса могут перейти на новый уровень развития. Именно на них и было обращено особое внимание федерального правительства, взявшего над ними прямое кураторство.

В первой половине 2020 года для десяти регионов с низким уровнем социально-экономического развития — республик Адыгея, Алтай, Калмыкия, Карелия, Марий Эл, Тыва, Чувашия, Алтайского края, Курганской, Псковской областей — правительством РФ были разработаны и утверждены индивидуальные программы. Они подразумевают реализацию комплекса мероприятий инвестиционного и организационного характера, необходимых для изменения сложившейся там специализации, создания на территории точек роста, запуска новых проектов в экономике и социальной сфере. На реализацию этих пятилетних программ в федеральном бюджете будет предусмотрено 50 млрд рублей — по 5 млрд на один регион.

Утверждение именно индивидуальных программ обусловлено еще и тем, что набор проблем в этих регионах при их схожести — низкий объем инвестиций, высокие уровни бедности и безработицы, низкие доходы населения, отстающая в развитии транспортная, инженерная и социальная инфраструктура — имеет определенную специфику. Как говорил классик: все счастливые семьи похожи друг на друга, а каждая несчастливая — несчастлива по-своему.

При закладываемой индивидуальности программы подготовлены с учетом реализуемых в регионах национальных проектов, государственных и федеральных целевых программ. В них делается ставка на создание новых производств, в том числе в промышленности в рамках уже созданных или формируемых особых экономических зон или промышленных парков, строительство и реконструкцию дорог, аэропортов, пунктов пропуска через государственную границу, объектов социальной инфраструктуры, создание условий для развития малого и среднего бизнеса, газификацию, формирование центров туризма. Иногда предусматривается обеспечение специальных преференциальных режимов, разработка мер по снижению ряда тарифов, досрочное завершение мероприятий по переселению граждан из аварийного жилья, проведение социальных экспериментов и мероприятия по обучению региональных управленческих команд.

Примечательно, что за счет федерального бюджета нередко финансируется разработка проектно-сметной документации, а само строительство объектов может осуществляться уже с привлечением средств региональных бюджетов или из внебюджетных источников. В правительственные программы включены мероприятия, направленные на формирование собственных источников доходов региональных бюджетов. В этом отношении такие программы — своего рода триггер активизации территориального развития, создания в отстающих регионах новой экономики.

Понятно, что активный старт реализации программ пришелся на кризисный период 2020 года: первая — для Курганской области — была утверждена в феврале, а последующие — в марте и апреле, когда вводились жесткие карантинные ограничения. Поэтому ставить однозначные оценки года осуществления такой инновационной формы работы центра с регионами сложно. Тем не менее результаты уже есть, но обозначились и сложности, которые трудно преодолеть без федерального участия.

Вот почему в последние месяцы в эти регионы отправляется мощный десант правительственных чиновников во главе с премьер-министром. Вообще личное участие членов федерального правительства в решении региональных проблем имеет огромное значение для успешности запланированных преобразований. Кураторство со стороны федеральных министров, заложенное еще на стадии формирования таких программ в 2019 году, подразумевает, помимо прочего, упрощение взаимодействия региональных органов власти с центром, дополнительное лоббирование интересов этих регионов внутри правительства и скоординированность федеральных структур в непосредственной работе на территории.

«Экспедиции» правительства, совершаемые в такие регионы спустя год после утверждения индивидуальных программ их развития, наверняка станут основой для корректировки не только содержания включенных в них мероприятий, но и совершенствования общих принципов, правил и конкретных инструментов осуществления государственной региональной политики в нашей стране.

Несмотря на сложную экономическую ситуацию, система здравоохранения Тывы за последние годы изменилась в лучшую сторону, рассказал «Известиям» министр здравоохранения Михаил Мурашко во время визита в регион премьера Михаила Мишустина. По словам главы ведомства, министерство обсудит возможное преобразование программы «Земский доктор» в субъекте. Однако с безработицей ситуация всё еще напряженная: как сообщили «Известиям» в пресс-службе Минэка, к 2024 году по индивидуальной программе развития (ИПР) в регионе должно появиться 3,8 тыс. рабочих мест, правда, в 2020-м удалось создать лишь 46.

Далее на сайте источника

К 2024г. угледобывающие предприятия Кузбасса должны минимум на 30% нарастить поставки в восточном направлении, заявил на совещании по вопросам развития угольной отрасли Владимир Путин. Для этого он поручил правительству «строго зафиксировать этапы строительства и параметры расширения БАМа и Транссиба». Напомним, с этой инициативой на федеральный уровень ранее вышел губернатор Кузбасса Сергей Цивилев.

Воплощение в жизнь поручений президента даст дополнительные возможности для общего социально-экономического развития региона, подтверждает доктор экономических наук, директор Центра региональной политики РАНХиГС Владимир Климанов. Кузбасс благодаря наращиванию поставок получит не только увеличение поступлений в бюджет, но и основу для диверсификации экономики, необходимость которой также обсудили на совещании с президентом. «В Кемеровской области большое число моногородов, программа их развития действует уже несколько лет, ее основой как раз является уход от моноотраслевой специализации. При этом мы знаем, что сырьевая специализация региона, как правило, дает дополнительно ресурсы, которые могут быть потрачены на разные цели социально-экономического развития, в том числе наращивание инвестиционной активности», – добавил эксперт.

Экономист Владимир Климанов — о том, зачем Крыму нужен режим анонимности инвестиций

На прошлой неделе стало известно, что Минэкономразвития разработало законопроект о новом правовом статусе Крыма. Предполагается, что в дополнение к действующей свободной экономической зоне на полуострове будет создан и особый административный район — своего рода внутренний офшор, позволяющий сделать конфиденциальной информацию об инвесторах, которые будут туда вкладывать средства. По всей видимости, за аналог взят федеральный закон «О специальных административных районах на территориях Калининградской области и Приморского края», принятый летом 2019 года.

Развитие Крымского полуострова будет долго проходить в неординарных условиях, хотя беспрецедентную задачу по его интеграции в экономическую и правовую систему страны после присоединения к России можно считать в целом выполненной. После открытия автодорожного и железнодорожного сообщения по Крымскому мосту произошло воссоединение и транспортной системы.

Вряд ли в ближайшей перспективе следует ожидать снятия негативного внешнего контекста, который определяет готовность инвесторов работать в Крыму. Да, конкурентные преимущества полуострова, занимающего выгодное географическое расположение, имеющего незамерзающие порты, мягкий климат и вообще большой потенциал для развития туризма, известность бренда Крыма в целом и отдельных его мест, в том числе связанных с историей, виноделием, культурными событиями, никто не отрицает. Но в условиях жестких нарастающих санкций со стороны западных стран развивать эти преимущества становится всё сложнее. Крупные российские компании не стремятся в Крым, опасаясь западных санкций. На полуострове не встретишь объектов федеральных торговых сетей, известных брендов автозаправочных станций. Сюда пока не спешат крупные банки и мобильные операторы.

Поэтому Москва продолжает уделять особое внимание развитию полуострова. Стоит напомнить, что почти сразу после вхождения Крыма и Севастополя в состав России в марте 2014 года было создано министерство, отвечавшее за вопросы интеграции. Через несколько месяцев была утверждена специальная федеральная целевая программа, а позднее — и государственная.

На всей территории двух субъектов — Крыма и города Севастополя — была закреплена свободная экономическая зона (СЭЗ), позволяющая ее участникам значительно снизить налоговые платежи. Кстати, в том числе поэтому доля налога на прибыль в структуре налоговых доходов региональных бюджетов на полуострове, особенно в Севастополе, минимальная среди российских регионов, в то время как роль доходов от малого бизнеса — максимальная.

К концу 2020 года в республике было зарегистрировано 1260 участников СЭЗ в Крыму и еще около 400 в Севастополе, хотя новые участники появляются не так активно, как в прежние годы. Существует отчетность о десятках миллиардов рублей капитальных вложений по действующим договорам, примерно по четверти которых направляются в систему общественного транспорта, аграрный сектор и санаторно-курортную отрасль.

Удивительно, что определенные почти сразу после интеграции приоритеты в направлениях усилий федеральных ведомств по поддержке развития полуострова — энергетика, вода и транспортная инфраструктура — сохранились на все эти годы и продолжают акцентироваться и сейчас, уже в 2021-м.

Активная поддержка со стороны центра дала свои эффекты. Промышленное производство и оборот розничной торговли в Крыму росли практически все эти годы быстрее, чем в среднем по стране. В 2016 и 2019 годах, например, здесь были отмечены рекордные 20- и 12-процентный рост промпроизводства. Астрономические показатели многие годы показывала строительная отрасль, хотя последние два года отмечался спад. Впрочем, сельское хозяйство и пищевая промышленность после подъема в 2019 году показали сокращение в кризисный год, в то время как в остальных регионах России аграрный сектор рос.

В бюджете Крыма две трети или даже три четверти доходов по-прежнему формируются за счет трансфертов из федерального бюджета. Высока роль поддержки из центра и в Севастополе. При этом реальные масштабы финансовых потоков из казны могут быть и больше. Дело в том, что большинство проектов реализуется за счет прямых расходов центра, и средства, которыми распоряжаются министерства и ведомства, учитываются не в форме поддержки, а как прямые поступления федеральным учреждениям — например, тем же соединениям Черноморского флота или «Артеку», а также подрядчикам госзаказов (строителям трассы «Таврида», аэропорта Симферополя, культурно-образовательного центра в Севастополе и так далее).

И всё же, несмотря на довольно активное развитие, Минэкономразвития признает, что санкции фактически мешают исполнению федеральной программы, усложняя привлечение подрядчиков. Именно поэтому и возникла идея введения статуса особого административного района. К тому же столь высокая зависимость от федеральных средств не может продолжаться вечно — рано или поздно Крыму придется становиться более самостоятельным с точки зрения доходов регионом.

Предполагается, что новый статус республики и города федерального значения поможет оживить их экономику и ускорить достижение поставленных целей. В Стратегии развития республики указывается, например, что в 2030 году это будет территория, «создавшая лучшие в России условия ведения бизнеса». В Севастополе ожидается становление его как делового центра, а свою миссию он видит в том, чтобы быть геостратегическим, промышленным, культурно-историческим, гуманитарным и туристическим центром России на Черном море — городом, где комфортно жить, работать, учиться, творить и отдыхать.

Эксперт Владимир Климанов рассуждает о том, что в Госдуме предложили вдвое расширить список отстающих регионов:

Чтобы понять, каков смысл такого предложения и насколько его выполнение может быть полезно, нужно вспомнить аналоги из международного опыта или посмотреть историю формирования региональной политики в нашей стране. Мне вспоминается, что в девяностые годы у нас существовал проект (по-моему, даже в форме законопроекта) о придании статуса депрессивных тем или иным субъектам Российской Федерации. При президенте Ельцине даже были подписаны практически аналогичные нынешним решения в отношении отдельных регионов – в части их особой поддержки со стороны федерального центра. Например, такой статус решили придать Псковской области.

В двухтысячные годы существовала программа развития отдельных регионов; она сохранилась до настоящего времени рудиментарными проявлениями. По крайней мере, еще лет пять назад функционировала программа развития Ингушетии, а в последнее время осталась лишь одна федеральная целевая программа – программа поддержки Республики Карелия. В то же время появилась новая форма сосредоточения ресурсов федерального бюджета на поддержке территорий – государственные программы Российской Федерации в области регионального развития. Такие программы были приняты в основном для макрорегиональных образований наподобие Дальнего Востока, Северного Кавказа, Арктической зоны, Крыма и Севастополя.

В целом практика уделения особого внимания федеральных органов власти той или иной территории, тому или иному региону существует и сейчас – в том числе в виде утвержденных форм реализации государственной политики. Однако появление в 2019 году идеи кураторства со стороны федеральных министров по отношению к отдельным территориям и разработки для отдельных территорий индивидуальных программ социально-экономического развития, фактически, открыло новую страницу в истории региональной политики в нашей стране.

Собственно принятие индивидуальных программ развития отсталых, слаборазвитых или депрессивных территорий является своего рода новацией в системе госуправления, и давать им оценку до сих пор сложно. Хотя можно сказать, что такие территории действительно нуждаются в каких-то дополнительных средствах и, очевидно, справиться самостоятельно с задачами, которые стоят перед региональными органами власти на данных территориях, не представляется возможным.

Поэтому программы, которые были утверждены правительством в первой половине 2020 года (часть из них была принята в феврале, а последующие – уже в активную фазу пандемии) имеют две составляющих. С одной стороны, это пусть небольшая, но все-таки дополнительная финансовая поддержка тех проектов, которые нужно реализовывать в данных регионах. С другой стороны, эти программы предусматривают возникновение дополнительной персональной ответственности со стороны весьма влиятельных лиц, которые должны следить, чтобы проблемы в регионе не перешли в острую фразу. Так что кураторство, которое было возложено на федеральные министерства, давало регионам не только возможность финансовой, но и, скажем так, организационно-управленческой или административной поддержки. Что тоже немаловажно.

И все же регулярно встает вопрос, насколько активно эту практику можно расширять, продолжать и применять в иных случаях. Вопрос этот очень многопланов, и вариантов ответа на него множество. Некоторые из них зависят от других действий федерального центра по отношению к регионам. То есть важно, насколько в целом такой инструмент будет вписываться в общую государственную региональную политику. Она, как мне кажется, до сих пор остается не утвержденной в полном смысле. А если и может считаться таковой, то на практике частично не соответствует тем приоритетам, которые были сформулированы властью.

В России может быть расширен перечень отстающих регионов, нуждающихся в особой поддержке федцентра. Такая возможность рассматривается Госдумой. Год назад были определены 10 субъектов РФ с невысокими экономическими показателями, которые получили индивидуальные планы развития. Этот перечень предлагается увеличить до 20 субъектов РФ.

По мнению доктора экономических наук, директора Центра региональной политики РАНХиГС Владимира Климанова, пока рано оценивать эффекты для регионов, которые получили индивидуальные планы развития: «Программы были приняты только с февраля 2020г., и, по сути, еще не прошел даже год. Тем более хотя эти программы были приняты до начала пандемии, но пришлись на пандемийный период. В этой связи те цели и задачи, которые закладывались изначально, получили серьезную корректировку. Но мне кажется, что в целом направление выбрано правильно. И поддержка имеет два направления. Во-первых, чисто финансовую. А с другой стороны, такие регионы попадают под личное кураторство федеральных структур. И в этой связи есть контроль со стороны федерального центра в том, чтобы те проблемы, которые в этих регионах накопились, не обострились до совсем кризисных».

В то же время Климанов считает, что не стоит торопиться с расширением списка отстающих регионов: «Что касается того, нужно ли расширять эту программу и модернизировать, то мне кажется, что есть необходимость решения другой проблемы – определения общих направлений реализации региональной политики в стране, тех принципов и правил, которые применяет федеральный центр при работе с субъектами РФ. В этих отношениях еще есть много неотработанного. Поэтому вопрос о том, расширять или нет перечень таких регионов, лежит в более широком поле дискуссии о необходимости формирования обновленной региональной политики в стране. Есть другие формы, которые применяются в инструментах региональной политики, носящие как сугубо инструментальный характер, так и нацеленные на развитие отдельных территорий. Поэтому нельзя говорить, что региональная политика отсутствует. Но другое дело, что некой системности ей не хватает».